Великая триада графа Уварова
Крёстной матерью Сергея Уварова, сына подполковника и адъютанта князя Потёмкина, была императрица Екатерина Великая. В два года он остался без отца и жил в доме князей Куракиных, родни по матери. Получил домашнее образование. Знаток древних и новых языков, европейской культуры, с 1801 г. - на службе в Министерстве иностранных дел, работал в посольствах в Вене и Париже. Дружил с Карамзиным, Жуковским, Батюшковым, Гёте, Гумбольдтом и другими известными писателями и учёными. Автор научных трудов по филологии и античности на французском и немецком языках. С 1811 г. - почётный член Петербургской академии наук. Инициатор создания литературного общества "Арзамас" (1815 г.). С 1826 г. - сенатор и член Государственного совета. С 1832 г. - товарищ министра народного просвещения, с 1833 г. - министр и председатель Главного управления цензуры. В 1846 г. удостоен графского титула. М.М. Сперанский называл его "первым русским образованным человеком". Похоронен в церкви с. Холм Гжатского уезда Смоленской губернии.
Сын Алексей (1824-1884) - известный археолог, учредитель археологических съездов в России, создатель Исторического музея в Москве. Именем С.С. Уварова назван минерал из группы гранатов - уваровит.
Как и история всех великих наций, из которых складывается история мира, прошлое России переполнено незабываемыми событиями, свершение которых связано с выдающимися, гениальными русскими деятелями.
В этом же ряду русской истории находится и имя графа Сергея Семёновича Уварова, президента Императорской Академии наук с 1818 по 1855 г., министра народного просвещения с 1833 по 1849 г. Этой чести он должен быть удостоен за открытие естественно-исторического закона развития России, следование которому русским народом и государственной властью предопределяет судьбу и само существование Отечества. Сформулированный во всеподданнейшем докладе Николаю I от 19 ноября 1833 года, он сводится к утверждению, что "собственными началами России являются Православие, Самодержавие и Народность, без коих она не может благоденствовать, усиливаться и жить" и что "в соединённом духе с этими началами должно осуществляться в России и народное воспитание".
Поясняя значительно позже смысл своего открытия, Уваров писал: "Посреди быстрого падения религиозных и гражданских учреждений в Европе, при повсеместном распространении разрушительных понятий, в виду печальных явлений, окружавших нас со всех сторон, надлежало укрепить Отечество на твёрдых основаниях, на коих зиждется благоденствие, сила и жизнь народная; найти начала, составляющие отличительный характер России и ей исключительно принадлежащие; собрать в одно целое священные останки её народности и на них укрепить якорь нашего спасения".
"Без любви к Вере предков, - писал Уваров, - народ, как и частный человек, должны погибнуть; ослабить в них Веру, то же самое, что лишать их крови и вырвать сердце. Это было бы готовить им низшую степень в моральном и политическом предназначении. Это было бы измена в пространном смысле". Самодержавие, полагал Уваров, представляет главное условие политического существования России в настоящем её виде. Русский Колосс упирается на нём, как на краеугольном камне своего величия. Россия живёт и охраняется спасительным духом Самодержавия, сильного, человеколюбивого, просвещённого. Наконец, "дабы Трон и Церковь оставались в их могуществе, должно поддерживать и чувство Народности, их связующее".
По мнению известного русского философа Арсения Владимировича Гулыги, нашего современника, уваровская триада является "формулой русской культуры", то есть фундаментальным основанием, на котором покоится благоденствие России как нации, государства и цивилизации. В этом качестве уваровский закон содержит в себе все возможные вариации Русской идеи. И православный патриотизм, и имперскую идеологию, и русский национализм, составляющие в совокупности идеологию русской национальной политической мысли, практическим воплощением которой является русский миропорядок - Государство Российское.
Именно поэтому открытие Уварова было враждебно встречено как либералами, презрительно относившимися к России за якобы отсталость от Европы, так и социал-демократами, затем коммунистами, унаследовавшими от марксизма-ленинизма жгучую русофобию. На протяжении последних ста семидесяти лет с их стороны мы встречаем по отношению к идеям, сформулированным Уваровым, одну лишь критическую хулу. В момент появления уваровской триады, квинтэссенции русского консерватизма, её разделяли, увы, немногие государственные деятели России, но основная часть так называемого общества осталась к ней равнодушна, а разночинцы и интеллигенция - откровенно враждебны.
Долгие годы консерватизм имел в России негативную, ругательную окраску, являясь синонимом таких определений, как "ретроград", "мракобес" и т.п. Основной идеей консерватизма, якобы, является "приверженность к старому, отжившему, и вражда ко всему новому, передовому". Но не это главное. Неприязнь к уваровским идеям была обусловлена их мировоззренческой несовместимостью с европейским просвещением, взрастившим как либеральный цинизм, так и коммунистический нигилизм.
Появившаяся в начале 30-х годов XIX века уваровская формула противостояла распространявшейся по Европе атеистической революции. Самая главная, заветная свобода сторонников идей просвещения - либералов и коммунистов - есть свобода вероисповедания; она позволяет внедрить в массовое сознание мысль, что Бога нет. Эта свобода, санкционируя равноценность всех вероисповеданий, уравнивая веру, ересь, секту и безверие, тем самым подводит к мысли об их всеобщей ложности. Мысль Уварова, напротив, показывала терявшей веру Европе, что истинная вера есть и это - Православие.
Придавая особенное значение роли государственной власти, Уваров полагал, что в России служба должна опираться на закон о чинах, ибо "гражданское значение всех и каждого зависит от степени, которая определяется по усмотрению высшей власти". С уничтожением этого закона служба Отечеству утратит "нравственное привлечение", станет бесчестной, утратит одухотворённость. В конституционном или демократическом государстве, где должности не освящены сакральной связью с верховной властью, "быстро образуется новый разряд людей с особенными понятиями, с особенными предрассудками и мечтами, менее привязанных к правительству, а более занятых собственными выгодами". В этом случае служба "вся перейдёт в руки так называемых чиновников, составляющих уже у нас многочисленное сословие людей без прошедшего и будущего, похожих на класс пролетариев, единственных в России представителей неизлечимой язвы нынешнего европейского образования". Слова 1847 года, а звучат, словно написаны в наши дни.
Являясь министром просвещения, Уваров, прежде всего, примирял открытый им закон к сфере своей административной деятельности. Профессорам и студентам он неоднократно говорил, о "необходимости быть русским по духу прежде, нежели стараться быть европейцем по образованию". Его стратегия русификации была гибкой: для западных окраин иная, чем для народов Прибалтики; для христиан отличная, чем для мусульман; разная для не говорящих по-русски и для говорящих плохо; для девочек одна, для мальчиков другая.
Формула Уварова подразумевала различные формы проявления. Социальные, политические, экономические, идеологические, литературные и даже философские. Её можно было понимать и как "церковь, монарх, народ", и как "поп, царь, мужик", и как "духовенство, дворянство, крестьянство", и как "церковь, власть, земля". В виде "За веру, Царя и Отечество" она стала боевым девизом русской армии. Речь шла о нерушимом союзе этих начал, предохранявшем Россию от поражений и обеспечивавшем ей победы.
В своей государственной, научной, административной деятельности граф Уваров был продолжателем трудов таких выдающихся русских консерваторов, как Ломоносов, князь Щербатов, Татищев, Державин, Карамзин и Пушкин. В значительной мере его мысли созвучны тому, что уже позже писали и созидали Данилевский, Победоносцев, Менделеев и многие другие русские люди, трудившиеся на пользу Отечества.
Феномен Уварова, крупного сановника Империи, даёт основание думать, что счастливо то время, когда чиновник формулирует такие мысли, которые определяют сущность народа на долгие годы. И несчастливо то время, когда от чиновника остаются одни только сальные анекдоты и нелепые поступки.
Сергей Петрович ПЫХТИН
