Племя мурома, проживавшее в раннем средневековье на Нижней Оке, было ассимилировано славянами и вошло в состав складывавшейся древнерусской народности наряду с мерей и некоторыми другими финно-угорскими племенами. Процессы аккультурации и ассимиляции муромы анализированы в литературе преимущественно на материалах могильников, что достаточно однобоко, поскольку погребальные памятники не предоставляют необходимый спектр исторической информации.
Общее число известных на сегодня поселений со следами проживания племени мурома достигает, по нашему мнению, сорока четырех. Сведения о поселениях муромы, на которых проводились археологические исследования, по разным причинам приводятся в историографии весьма ограниченно. Это касается и единственного раскопанного на большой площади памятника – селища Макаровка (Тумовского), данные о котором были опубликованы Е.И. Горюновой в суммарном виде с преобладанием выводов исторического характера, что, видимо, и являлось целью этой публикации1. На уровне постановки проблемы, тем не менее, информационную ценность имеют даже краеведческие наблюдения прошлого века, не говоря уже о необходимости современной оценки всего объема имеющихся источников, значительная часть которых еще не опубликована. Приведем основные данные об этих памятниках.
Город Муром. Результатом известной условности археологических разведок является то, что до сих пор неясно: считать дославянский Муром единым протогородским комплексом или совокупностью отдельных поселений, концентрирующихся на окской террасе в пределах исторического ядра современного города. Во втором случае на данной территории выделяются (с С на Ю): практически неисследованное древнерусское селище Кожевники с исчезающе малым содержанием муромских материалов, далее - Николо-Набережное селище и Кремлевская гора с муромскими горизонтами, затем - Богатырева гора с неопределенной археологической ситуацией и свидетельствами нахождения там муромских вещей, следом - участок рассеянного муромо-славянского слоя в Спасском монастыре, и наконец - муромо-славянское Пятницкое селище. Первые четыре памятника разделены тремя древними оврагами, а неисследованная окская терраса от Богатыревой горы до Спасского монастыря имеет значительную протяженность и нет пока оснований рассматривать ее как единый памятник. Пятницкое селище отделено от Спасского монастыря двумя оврагами и участком береговой террасы, исследования на которой не проводились. Нет смысла, таким образом вводить селища Кожевники и Пятницкое в черту дославянского Мурома. Топография же Николо-Набережного селища, Кремлевской и Богатыревой гор, отделенных друг от друга естественными преградами, позволяет говорить о некоем конгломерате с центром на Кремлевской горе.
Муром, Николо-Набережное селище. Исследования на селище проводились в очень малом объеме, что не помешало выводам авторов первых раскопок - Н.Н.Воронина и Е.И. Горюновой - стать хрестоматийными. Работы Муромской экспедиции АН СССР 1946 г. состояли в сборе подъемного материала и закладке раскопа площадью 25 кв. м2. Средний горизонт культурного слоя селища обоснованно был отнесен авторами к домонгольскому городу, а слой пожарища в его верхней части - к пожару 1239 г. В нижнем, муромском горизонте, были расчищены сгоревший венец строения и остатки настила из плах, прорезанные «...досчатым ящиком неизвестного назначения». На уровне постройки были найдены желтоватая стеклянная шарообразная бусина, изготовленная в подражание хрустальным вятичским (кон. XI – нач. XIII вв. по М.Д. Полубояриновой), роговая рукоять ножа (?), фрагменты муромской посуды и остеологический материал3. Раскопки Н.В. Тухтиной в 1970 - 1971 гг. выявили рассеянный муромский горизонт; то же касается и наших наблюдений на этом памятнике4. Датировать нижний горизонт селища по имеющимся материалам достаточно сложно, однако в раскопе 1946 г. шарообразная бусина кон. XI – нач. XIII вв. сочеталась с муромской лепной керамикой с насечками и защипами по краю, аналогичная посуде, найденной на Тумовском селище X - XI вв. и в муромском горизонте Кремлевской горы (раскопки авторов 1998 г.) с такой же датировкой. Исходя из этих данных, можно отнести нижнюю хронологическую рамку Николо-Набережного селища ко времени не ранее X в.
Муром, Кремлевская гора. Первые известия о нахождении древних вещей на Кремлевской горе (она же - Воеводская гора, Кремль, Окский сад, Окский парк, парк им. Ленина) относятся ко 2-й половине XIX в. Так, в частности Н.Г. Добрынкин указывал, что в 1869-70 гг. при благоустройстве берегового откоса Оки Ф.Д. Зворыкиным были найдены железный меч, медная гирька, решетчатая медная кадильница и бронзовая ханская печать Баскаков5. В 1868 г. при планировке территории у Богородицкого собора для расширения бульвара были обнаружены на глубине 2 аршин шейная гривна, железный меч и каменный топор. Тогда же, в 20 саженях от алтаря собора и в 4 саженях от каменного дома духовного правления (сохранился до наших дней), на глубине 2 аршин в остатках деревянного сруба, под белым камнем, были найдены красноглиняный гончарный кувшин cо сливом и медный шаровидный кувшин с узким горлом, содержавшие 11 077 куфических серебряных дирхемов и 14 фунтов их обрезков, общим весом 2 пуда 23 фунта, отнесенными ИАК к VIII - IX вв.6 Обнаруженные дирхемы датировались временем с 715 по 935 гг. (а по сведениям В.А. Калинина и П.Н. Петрова младшая монета относится к 939 г., а 91 % клада – монеты Саманидов)7. В фондах Муромского музея находятся 11 дирхемов из клада 868 г.: Аббасиды, ас-Саффах, Куфа, 749/50 гг.; Аббасиды, ал-Мансур, Багдад, 772/3 гг.; Аббасиды, ал-Мансур, Багдад, 773/4 гг.; Аббасиды, ал-Махди, Багдад, 778/9 гг.; Аббасиды, Харун ар-Рашид, Арминия, 799/800 гг.; Аббасиды, Харун ар-Рашид, Мухаммадия, 798/9 гг.; Саманиды, Наср б. Ахмад, Самарканд, 937/8 гг.; булгарская имитация шашского дирхема Насра б. Ахмада; имитация саманидского дирхема8.
Еще более интересные сведения были оглашены К.Н. Тихонравовым на заседании МАО 01.02.1878 г., где было зачитано письмо Н.Г. Добрынкина. В письме сообщалось: «…В 1878 году, 17 марта Ф.Д. Зворыкин уведомил ..., что при вырытии земли под фундамент алтарного здания у собора на Воеводской горе (где, как известно, найден был клад с куфическими монетами), были обнаружены в полукружии 5 сосудов в виде тарелок овальной формы; больший поперечник в тарелке 1 3/4 арш., меньший 1 1/4 арш. Тарелки вылеплены из глины, дно их убито мелким черным камнем с белыми жилками, залитым потом глинистою массою в роде цемента. Глубина тарелок не больше одного аршина; на дне в них был слой золы. Вне полукружия, против промежутков и не подалеку от них, обнаружено два отъямника, аршина полтора в диаметре; в них лежало много золы, костей и металлические части неизвестных предметов». По предположению Добрынкина, это место «...было языческим капищем, и тарелки служили для жертвоприношений. Еще несколько дальше от очерченного на доставленном плане этого места найдено много камней, обделанных для арок и колон из таких же точно камней, из каких выложен фундамент под соборным храмом. Это подтверждается тем, что на всех камнях, как найденных в земле, так и находящихся в фундаменте, есть одинаковый знак, вероятно мастера, тесавшего эти камни»9. Заседавших заинтересовал только знак на белокаменных деталях, слепок которого они просили прислать в МАО. К письму был приложен план Богородицкого собора с чертежом обнаруженного сооружения.
В деле Добрынкина этот план нами не найден, возможно, он был в одном экземпляре. Описанные «тарелки», видимо, представляли собой глиняную обмазку чашевидных ям; «мелкий черный камень с белыми жилками» вероятно был отвердевшим углем и золой, а «отъямники» с золой и остатками жертвоприношений, располагавшиеся неподалеку от «тарелок», могли быть очагами - аналогами очагов, зафиксированных В.А. Городцовым в комплексе Старорязанского святилища10. По имеющемуся описанию (единственному источнику) данный комплекс в целом напоминает городецкое святилище на Северном мысу городища Старая Рязань, функционировавшее с I тыс. до н.э. до последней четверти I тыс. н.э., а основные его элементы схожи с рязано-окским святилищем IV – начала VIII вв. на Шатрищенском могильнике11. Расположение «тарелок» - жертвенников, их конструкция, размеры и конфигурация близки, но не идентичны городецкой аналогии. Исходя из этого, а также того, что наиболее ранние горизонты Кремлевской горы – муромские, можно предполагать муромскую принадлежность данного комплекса и более позднее (относительно рязанских комплексов) время его функционирования. Учитывая условия нахождения этого объекта, остается сожалеть о малом интересе, проявленном специалистами МАО к такому неординарному явлению.
В 1946 г. Н.Н. Воронин и Е.И. Горюнова проводили обследование склонов Кремлевской горы. На юго-восточному склоне визуально фиксировался резкий прогиб культурного слоя, образующий видимость рва. Авторы по характеру находок отнесли 2 - 4 слои заполнения к древнерусскому городу X-XIII вв., отметив сочетание в 4-м слое керамики курганного типа с обломком стеклянного браслета, а также убывание снизу вверх лепной муромской посуды. Пятый слой, лежавший на материке, был сильно гумусирован, насыщен углем и золой. Основной в нем была лепная керамика с примесью шамота и толченой ракушки, были найдены костяные стрелы, кочедык и рыболовный крючок. Отсюда же происходят единичные фрагменты гончарной посуды курганного типа и болгарской посуды, а также золотое несомкнутое кольцо из восьмигранного золотого прутка (перстень?). Авторы не исключили возможность попадания славянских и болгарских материалов сюда из вышележащего четвертого слоя. Что касается предполагаемого рва в материке, авторы по стратиграфии и инвентарю определили заплывание этого углубления в домонгольское время, однако не получив всех доказательств, не настаивали на фортификационной его принадлежности12. Полнопрофильный раскоп площадью 6 х 6 м был заложен в 1946 г. на окончании мыса, между летними театром и рестораном (ныне снесены), между 94 и 95 горизонталями плана города. Культурный слой до глубины 2. 5 м от уровня СДП в основном был представлен перекопом, где встречались материалы всех периодов при безусловном преобладании керамики домонгольского времени. На этой глубине были выявлены «...деревянные настилы и нижние венцы трех срубов весьма плохой сохранности», поверх которых и под которыми залегал унавоженный гумусированный слой. Датировать эти конструкции не представилось возможным, раскопки были остановлены. Пробный шурф в пределах раскопа был пройден до глубины 4.1 м - уровня поступления грунтовых вод; под настилами на 0.45 м продолжался навоз, ниже залегал слой обожженного грунта с углем и щепой, не содержавший культурных остатков, кроме остеологии. Материк на этой глубине не был достигнут.
В 1982 - 1987 гг. Муромский отряд Владимиро-Суздальской экспедиции ИА АН СССР под руководством Н.Е. Чалых проводил исследования на Кремлевской горе. В 1982-1986 гг. в 2 шурфах и 2 раскопах было исследовано 208 кв. м. Учитывая ситуацию в литературе, где за единственным исключением не упоминается наличие финского горизонта в этих раскопках, пришлось обратиться к материалам отчетов13. Окский шурф II 1982 г. В 15-м пласте, содержавшем только муромскую керамику, оконтурились 3 материковые ямы, представлявшие собой остатки муромских хозяйственных построек14. Окский I раскоп 1983 г. В культурном слое были исследованы остатки Построек 6 и 8 – жилых наземных срубов-пятистенок, количество лепной муромской керамики в которых было близко к 50% или превышало это значение15.
Окский II раскоп 1984-1986 гг. Из числа исследованных сооружений к муромо-славянским обоснованно можно отнести Постройку 9 – остатки углубленного хозяйственного сооружения, Постройку 16 с Ямой 6 и Постройку 17 с Ямой 7 – остатки срубных наземных жилищ, а также хозяйственную Яму 916. В 1998 г. Археологическая служба Муромского музея вела спасательные раскопки на восточной, приречной, оконечности Кремлевской горы. В раскопе площадью 25 кв. м были зафиксированы семь горизонтов культурного слоя (мощностью до 4 м), из которых к муромо-славянскому периоду относились пятый, четвертый и третий, а к муромскому – второй и первый горизонты. Исследованы остатки пяти жилищ и одной хозяйственной постройки (два жилища – муромские, остальные сооружения муромо-славянские). Четыре нижних горизонта укладываются по датировке в X - XI вв., пятый горизонт, связанный с постройкой муромского Кремля, можно датировать XI - XII вв.17
Материалы всех исследований на Кремлевской горе не выявили комплексы или узко датируемые находки ранее X в. Следы фортификационных сооружений здесь пока не обнаружены; вероятнее всего муромские и древнерусские укрепления были разрушены и смыты Окой во время глобальных изменений русла в период до середины XVIII в., отмеченных позже П.С. Палласом и А.А. Титовым18.
Муром, от Богатыревой горы до Спасского монастыря. Наиболее ранние данные об археологических памятниках на Богатыревой горе содержались в «Писцовой книге города Мурома 1637 года», опубликованной К.Н. Тихонравовым. Дословно: «…Да за городом на посаде в Протопоповой улице что было дворовое место 6 дворников бобыльских, а земли под теми бобыльскими дворишками в длину от посадской земли от курганов 39 сажен…»19. Эти курганы Тихонравов привел в списке раздела «Курганы в Муромском уезде», и в 1864 г. опять к ним обратился: «…По прибытии в Муром я, к сожалению, нашел курганы уже срытыми и на Богатыревой горе еще так недавно, весной 1863 г., при устройстве откоса к реке. Вещи, найденные в этих курганах находятся у Ф.Д. Зворыкина…»20. Упомянутый инвентарь в составе коллекции Зворыкина хранится в ГИМе. Наблюдения последних десятков лет за обнажениями культурного слоя на Богатыревой горе позволяют говорить только о слоях позднесредневекового времени.
На территории Спасского монастыря в 1996 г. экспедиция Владимирского Госцентра по учету, использованию и реставрации памятников истории и культуры вскрыла площадь 36 кв. м. В нижней части культурного слоя были найдены несколько обломков муромских лепных и гончарных древнерусских сосудов, позволивших сделать вывод о периферийности этого участка для древнерусского и, возможно, – муромского селищ21. Впрочем, исследованная площадь была невелика, и основания для такого заключения чисто номинальны. Наши наблюдения за земляными работами 1997-2002 гг. на территории Спасского монастыря не позволяют пока говорить о наличии здесь представительного домонгольского горизонта.
Сведения о комплексах и инвентаре дославянского города Мурома и этапа муромо-славянского контакта позволяют констатировать, что на сегодняшний день нет предпосылок датировать время основания города IX в. или более ранним временем.
Муром, Пятницкое селище. Первые сведения о находках «…женских украшений и снарядов воинских» и «…серебряных с монгольскими надписями монет» на территории Пятницкого могильника, и вероятно – селища, были зафиксированы Н.Г. Добрынкиным в 40-е гг. XIX в., когда начались разработки залежей глины - сырья для форм чугунолитейного завода и производства кирпича, – из которого построена значительная часть общественных зданий города22. По нашим подсчетам, общая площадь снятого заводским карьером культурного слоя поселения (по крайней мере, та часть, которая попала в поле зрения специалистов) составила не менее 1100 кв. м. Информационную ценность имеют результаты раскопок в 1939 - 1940 гг. Пятен 1, 2, 4 и 5, которые можно определить как остатки наземных или слабо углубленных построек23. Раскопы 1 и 2 1946 г. (исследования Н.Н. Воронина и Е.И. Горюновой) зафиксировали здесь слабо насыщенный культурный слой мощностью до 0. 3 м, погребенного под отложениями XIX - XX вв. В керамическом материале раскопов решительно преобладала лепная муромская керамика. Авторы раскопок датировали поселение и могильник IX - XI вв. и констатировали их полную разрушенность карьером24. К датировке Пятницкого селища можно добавить, что ни одна из обнаруженных вещей не может быть датирована IX в., а весь обнаруженный комплекс инвентаря укладывается в X - XI вв.
Муромский район, Чаадаевское городище. Первые данные о городище сообщил Н.Г. Добрынкин, кратко описавший топографическую ситуацию; по его мнению, отвалы от строительства дороги в село со стороны Мурома, залегавшие в южной части плато являлись курганами. Из сельской фольклорной традиции (по Добрынкину) следовало, что городище принадлежало мордве, а из городской, – что сюда был перенесен город Муром во время эпидемии моровой язвы после битвы с булгарами в 1088 г.25 В 1895 г. городище посетил А.А. Спицын, также упомянувший о легендарном нахождении здесь старого Мурома, упомянувший об остатках какой-то кирпичной постройки и подобравший на распаханной поверхности городища бронзовый прорезной наконечник ножен меча. Этот наконечник с зооморфным изображением, шведского происхождения, 2-й пол. X – XI вв., был опубликован Г.Ф. Корзухиной и Т.А. Пушкиной26. В 1925 г. Ф.Я. Селезнев при обследовании памятника заложил две траншеи в восточной части плато и разрез вала городища. Одна из траншей вскрыла остатки захоронения с южной ориентировкой, сопровождаемого бронзовыми дротовым браслетом с утолщенными концами и привеской-колокольчиком, а также костяным кочедыком, фрагментами муромских лепных сосудов и железным шлаком. В другой траншее была найдена бусина синего стекла. На восточном, обращенном к пойме Оки, склоне городища было зафиксировано наличие муромского культурного слоя, и в одной из садоводческих ям был найден куфический серебряный дирхем27. Шурфовка вала и плато городища, произведенная Н.Н. Ворониным в 1946 г., дала скудные муромские материалы, исходя из которых Н.Н. Воронин отнес этот памятник к городищам-убежищам IX - X вв.; в подъемном же материале около трети составляли фрагменты древнерусской керамики28.
Селивановский район, городище Ознобишинское. Было открыто А.Ф. Дубыниным в 1950 г., тогда же впервые исследовалось на площади 244 кв. м. В верхних слоях были встречены несколько железных пряжек, глиняные пряслица с точечным орнаментом, а также значительное количество фрагментов кухонной и столовой лощеной муромской лепной посуды, на основании чего автор раскопок сделал вывод об использовании городища муромой в постгородецкое время. Горизонт датирован условно29.
Селивановский район, селище Малышевское. Было открыто в 1950 г. А.Ф. Дубыниным, тогда же исследовано на площади 70 кв. м. Были зафиксированы остатки одиннадцати наземных деревянных построек с глинобитными печами и подпольными ямами, с прилегающими хозяйственными сооружениями; комплексы тяготели к рядовой планировке. Из находок выделялись глиняные пряслица и железное орудие в форме маленькой лопатки. В керамическом материале преобладали фрагменты муромских лепных и древнерусских гончарных сосудов, встречены также обломки булгарской посуды. Селище датировано X – XI вв.30 Муромский район, селище Макаровка (Тумовское). Было исследовано Е.И. Горюновой в 1947 – 1950 гг. на площади 1842 кв. м. По поводу датировки памятника IX - XI вв. в литературе есть мнение о занижении его нижней хронологической рамки; к этому мнению можно полностью присоединиться – в материалах селища нет ни одной узко датируемой вещи, которая бы заходила в IX в., весь комплекс находок в целом укладывается в X - XI вв.31 Общепринято в литературе мнение автора раскопок о том, что на поселении были открыты 37 сооружений32. Повторное обращение к отчетам о раскопках позволило сделать несколько иные выводы. Общий план раскопок на памятнике, приведенный Е.И. Горюновой, потребовал внесения корректив: не указаны были номера Построек 29, 30, 38, 39; кроме этого, номера Построек 1 и 3 были перепутаны, Постройка 31 была указана под номером 34, Постройка 32 – под номером 31, Постройка 33 - под номером 32, Постройка 33 – под номером 3333. Дифференциация материалов из комплексов дала возможность выделить два основных горизонта памятника: муромский и муромо-славянский (по наличию в заполнении древнерусской керамики). Поскольку большая часть открытых сооружений приводилась Е.И. Горюновой по усадебному принципу, в число построек под одним номером входили жилища, производственные и хозяйственные строения; кроме того, на центральном раскопе два комплекса перекрывавших друг друга сооружений (Постройки 14 - 17а; Постройки 18 - 21) были рассмотрены как единые усадьбы34. Разделение на горизонты и расслоение налагавшихся сооружений выявило распад нескольких предполагаемых усадеб на разновременные постройки.
Для чистоты выводов была проведена полная дифференциация сооружений, давшая следующие результаты: 1). к числу наземных жилищ относились 16 построек, из них 10 муромских и 6 муромо-славянских (Постройка 31 как славянская не рассматривалась); 2). к числу слабо углубленных жилищ принадлежали 6 построек, из них 4 муромских и 2 муромо-славянских; 3). к числу полуземляночных жилищ относились 6 построек, по 3 в муромском и муромо-славянском горизонтах; 4). к числу наземных производственных принадлежали 3 сооружения муромского горизонта; 5). к числу слабо углубленных и полуземляночных производственных относились 3 сооружения, из них 2 муромских и 1 муромо-славянского горизонта; 6). к числу наземных хозяйственных принадлежали 6 муромских сооружений; 7). к числу слабо углубленных и полуземляночных хозяйственных относились 7 муромских сооружений. По полученным данным, к муромскому горизонту относились 35 сооружений, а к муромо-славянскому – 12 сооружений, кроме того - 1 постройка была славянской. Увязка этих разнотипных комплексов в усадьбы (если это возможно), потребует отдельной работы.
Микротопография муромских поселений известна только на примере Тумовского селища: по мнению Е.И. Горюновой, застройка его велась с С на Ю; общая планировка в целом представлялась хаотичной, и лишь на последнем периоде обитания в южной части памятника усадьбы в плане тяготели к рядовой планировке35. Наблюдения над микротопографией селища после раскладки на горизонты позволяют говорить о том, что на центральном раскопе в муромском горизонте выделяются три ряда построек, ориентированные по линии ССЗ-ЮЮВ, соответственно урезу берега речки; удаленность одного ряда от другого колеблется от 3 м и более, вполне соответствуя ширине улицы. Муромо-славянские Постройки 25 и 28, выявленные частично в центральном раскопе и за его пределами, продолжали средний ряд сооружений. Другими словами, тип застройки селища был прибрежно-рядовым.
Что касается предложенной Е.И. Горюновой схемы хронологического роста поселения от севера к югу и позднего происхождения Построек 1 – 3 в южной части памятника, можно отметить: в центральной части поселения располагались муромо-славянские Постройки 5, 10, 13, 25; славянская Постройка 31 находилась в самой северной части поселения; а из трех сооружений в южной части памятника Постройки 2 и 3 принадлежали муромскому горизонту и только Постройка 1 может быть отнесена к муромо-славянскому горизонту. Невозможно, таким образом, выделить славянскую зону заселения памятника, но вполне реально говорить о смешанной застройке.
На уровне постановки проблемы можно обобщить следующее:
• все исследованные в разной мере муромские поселения и комплексы, число которых в историографии обычно полностью не приводится, относятся к периоду X - XI вв., т.е. ко времени начала славянской колонизации;
• приречный тип заселения, близость к речным долинам и заливным лугам, средняя площадь до 1 га, вытянутость культурного слоя полосой вдоль берега, прибрежно-рядовой тип застройки, невозможность фиксации сельских усадеб как закрытых комплексов и др. были характерны в X - XI вв. как муромским, так и древнерусским поселениям лесной зоны36.
1. Горюнова Е.И. Этническая история Волго-Окского междуречья. МИА. Вып. 94. М., 1961.
2. Воронин Н.Н., Горюнова Е.И. Отчет муромской археологической экспедиции АН СССР в 1946 г. НА МИХМ. №343. 1946. С. 5 – 8; Воронин Н.Н. Муромская экспедиция // КСИИМК. Вып. XXI. М.-Л., 1947. С.137 – 139; Михайлова Л.А. Отчет о выполнении предварительных и натурных исследований для составления «Карты культурного слоя г. Мурома». Т.1. Муром. НА МИХМ. 1994. С. 23, 24.
3. Полубояринова М.Д. Стеклянные изделия Болгарского городища // Город Болгар. Очерки истории ремесленной деятельности. М., 1988. С. 162.
4. Тухтина Н.В. Отчет о работе Владимирской экспедиции ГИМ 1970 года. М., 1971. НА МИХМ. С. 4 – 7; Тухтина Н.В. Археологические исследования в г. Муроме // История и культура Евразии по археологическим данным. М., 1980. С. 131, 132; Михайлова Л.А. Ук. соч. С. 24, 25.
5. Добрынкин Н.Г. Следы пребывания доисторического человека в пределах Муромского уезда Владимирской губернии. Доисторическая эпоха древнейшего каменного века и бронзового периода. Владимир, 1896. С. 23; Спицын А.А. Древности бассейнов рек Оки и Камы. МАР №25. Вып. I. СПб., 1901. С. 51, Табл. XXIX/2.
6. Добрынкин Н.Г. Ук. соч. С. 23; Владимирские губернские ведомости. 1889. №2; Марков А.К. Топография кладов восточных монет (саманидских и куфических). СПб., 1910. С. 5, 6, № 28.
7. Калинин В.А., Петров П.Н. Кладик куфических монет из-под г. Мурома // Древности Поволжья и других регионов. Вып. III. Нумизматический сборник. Том II. Нижний Новгород, 2000. С. 215.
8. Фасмер Р.Р. Список монетных находок II // СГАИМК. 1929. Вып. II. С. 288, 289.
9. Древности. Труды Московского Археологического Общества. Т. VIII. М., 1880. Протоколы. Пр. №142. С. 41, 42.
10. Розенфельдт И.Г. Северный мыс городища Старая Рязань // Археология Рязанской земли. М., 1974. С. 105.
11. Розенфельдт И.Г. Ук. соч. С. 99 – 112; Кравченко Т.А. Шатрищенский могильник (по раскопкам 1966-1969 гг.) // Археология Рязанской земли. М., 1974. С. 126 – 130.
12. Воронин Н.Н., Горюнова Е.И. Ук. соч. С. 9 – 11, 21; Михайлова Л.А. Ук. соч. С. 27.
13. Михайлова Л.А. Ук. соч. С. 28.
14. Чалых Н.Е. Отчет о работе Муромского отряда за 1982 г. М., 1983. НА МИХМ. С. 52 – 55.
15. Чалых Н.Е. Отчет о раскопках в г. Муроме в 1983 г. М., 1984. НА МИХМ. С. 64 - 66, 68, 70, 71, 75, 76, 82, 83.
16. Чалых Н.Е. Отчет о работе Муромского отряда Владимиро-Суздальской археологической экспедиции за 1985 год. М., 1986. НА МИХМ. С. 34, 37, 42; Чалых Н.Е. Отчет Владимиро–Суздальской экспедиции за 1986 год. Т. III. Раскопки в Муроме. М., 1987. НА МИХМ. С. 9, 10, 13, 15, 17 - 19, 20, 24, 25.
17. Бейлекчи В.В. Отчет о спасательных раскопках Археологической службы Муромского историко-художественного музея в Окском парке г. Мурома в 1998 г. Муром, 2000. НА МИХМ.
18. Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. Ч.1. СПб., 1809. С. 57, 59; Титов А.А. Статистическое обозрение города Мурома. Владимир, 1900. С. 41.
19. Писцовая книга города Мурома 1637 года // Владимирский сборник. Материалы для статистики, этнографии, истории и археологии Владимирской губернии. М., 1857. С. 150.
20. Тихонравов К.Н. Курганы во Владимирской губернии // Владимирский сборник. Материалы для статистики, этнографии, истории и археологии Владимирской губернии. М., 1857. С. 59; Тихонравов К.Н. Археологические исследования во Владимирской губернии // Труды Владимирского губернского статистического комитета. Вып. II. Владимир, 1864. С. 129; Указатель выставки при III Археологическом съезде в Киеве. К., 1874. С. 70.
21. Михайлова Л.А. Ук. соч. С. 11; Михайлова Л.А., Чернышев В.Я. Некоторые итоги раскопок в Спасо-Преображенском монастыре г. Мурома // III Уваровские чтения. Муром, 2001. С. 244.
22. Титов А.А. Статистическое обозрение города Мурома. Владимир, 1900. С. 32.
23. Медведев Ю.П. Горьковская обл., Муромский р-н, гор. Муром. Пятницкое селище. 1939. НА МИХМ. №232; Эдинг Д.Н. Сведения о раскопке двух ям на территории кирпичного завода между оврагами Пятницким и Бучихой в г. Муроме 28 июля 1939 г. НА МИХМ. №232; Воронин Н.Н., Горюнова Е.И. Ук. соч. С. 35.
24. Воронин Н.Н., Горюнова Е.И. Ук. соч. С. 33 – 39.
25. Добрынкин Н.Г. Ук. соч. С. 12, 13.
26. Спицын А.А. Ук. соч. С. 51; Пушкина Т.А. Скандинавские находки из окрестностей Мурома // Проблемы изучения древнерусской культуры (расселение и этнокультурные процессы на Северо-Востоке Руси). М., 1988. С. 164, 165.
27. Селезнев Ф.Я. Археологические исследования в окрестности Мурома. Культура финнов Средней Оки. Из «Трудов Владимирского Гос. Областного Музея». Вып. II. Владимир, 1925; Селезнев Ф.Я. Отчет по поездке в с. Чаадаево для работ по обследованию «Городка» 25 - 26 мая 1925 г. НА МИХМ. Ч 12. С. 16.
28. Воронин Н.Н., Горюнова Е.И. Ук. соч. С. 31, 32.
29. Дубынин А.Ф. Археологические экспедиции Ивановского государственного педагогического института // Труды Ивановского государственного педагогического института. Т. III. Иваново, 1952. С. 243.
30. Дубынин А.Ф. Ук. соч. С. 249, 250.
31. Гришаков В.В., Зеленеев Ю.А. Мурома VII – XI вв. Учебное пособие. Йошкар-Ола, 1990. С. 7.
32. Горюнова Е.И. Ук. соч. С. 163; Археологическая Карта России. Владимирская область. М., 1995. С. 197 и др.
33. Горюнова Е.И. Ук. соч. Рис. 71.
34. Горюнова Е.И. Отчет о работе Муромской экспедиции 1949 года. НА МИХМ. Т 83. №273. С. 4 – 6; Горюнова Е.И. Отчет о работе Муромской экспедиции за 1950 г. НА МИХМ. Т 83. №273. С. 4.
35. Горюнова Е.И. Этническая… С. 164, 167.
36. Древняя Русь. Город, замок, село. Археология СССР. М., 1985. С. 98 – 100.
В.В. Бейлекчи, В.В. Родин
